Фонарь, лопата и плетеная фляжка были найдены в тот день на кладбище. Сначала строили много догадок о судьбе пономаря, но вскоре было решено, что его утащили подземные духи; не было недостатка и в надежных свидетелях, которые ясно видели, как он летел по воздуху верхом на гнедом коне, кривом на один глаз, с львиным крупом и медвежьим хвостом. В конце концов всему этому слепо поверили, и новый пономарь показывал любопытным за ничтожную мзду порядочный кусок церковного флюгера, который был случайно сбит копытом вышеупомянутого коня во время его воздушного полета и подобран на кладбище года два спустя.
К несчастью, этим рассказам несколько повредило неожиданное возвращение – лет через десять – самого Гебриела Граба, одетого в лохмотья, благодушного старика, страдающего ревматизмом. Он рассказал свою повесть священнику, а также мэру, и со временем к ней начали относиться как к историческому факту, которым она остается и по сей день. Сторонники истории с флюгером, обманутые однажды в своем доверии, не так-то легко соглашались чему-нибудь поверить, поэтому они постарались напустить на себя глубокомысленный вид, пожимали плечами, постукивали себя по лбу и толковали о том, что Гебриел Граб выпил весь джин и потом заснул на могильной плите; и они тщились объяснить все, якобы виденное им в пещере подземного духа, тем, что он видел мир и поумнел. Но это мнение, которое никогда не пользовалось большой популярностью, со временем было отвергнуто; как бы то ни было, но ввиду того, что Гебриел Граб страдал ревматизмом до конца жизни, в этой истории есть по крайней мере, за неимением ничего лучшего, одно нравоучение, а именно: если человек злобствует и пьет в полном одиночестве на святках, он может быть уверен, что ему от этого не поздоровится, хотя бы он и не увидел никаких духов, даже таких, каких видел Гебриел Граб в подземной пещере».
ГЛАВА XXX.
Как пиквикисты завязали и укрепили знакомство с двумя приятными молодыми людьми, принадлежащими к одной из свободных профессий, как они развлекались на льду и как закончился их визит
– Ну, что, Сэм, – сказал мистер Пиквик, когда в рождественское утро его фаворит принес ему горячей воды в спальню, – все еще подмораживает?
– Вода в умывальном тазу покрылась льдом, сэр, – ответил Сэм.
– Сильный мороз, Сэм, – заметил мистер Пиквик.
– Славная погода для тех, кто тепло укутан, как сказал самому себе полярный медведь, скользя по льду, – отозвался мистер Уэллер.
– Через четверть часа я сойду вниз, Сэм, – сказал мистер Пиквик, снимая ночной колпак.
– Очень хорошо, сэр, – отозвался Сэм. – Там внизу – парочка костоправов.
Парочка кого? – воскликнул мистер Пиквик, усаживаясь в постели.
– Парочка костоправов, – повторил Сэм.
– Что такое костоправы? – осведомился мистер Пиквик, не уверенный в том, живое это существо или что-нибудь съестное.
– Как? Вы не знаете, что такое костоправ, сэр? – удивился мистер Уэллер. – Я думал, все знают, что костоправ – это хирург.
Хирург? – с улыбкой переспросил мистер Пиквик.
– Он самый, сэр, – ответил Сэм. – Но эти двое там, внизу, еще не регулярные, чистокровные костоправы – они только обучаются.
– Иными словами, это, должно быть, студенты-медики, – сказал мистер Пиквик.
Сэм кивнул утвердительно.
– Я очень рад, – сказал мистер Пиквик, энергически бросая ночной колпак на одеяло. – Славные ребята, очень славные! Суждения у них зрелые, покоятся на наблюдении и размышлении, и вкусы утонченные благодаря чтению в науке. Я очень рад этому.
– Они курят сигары в кухне у очага, – сказал Сэм.
– Ах, так! – заметил мистер Пиквик, потирая руки. – Избыток жизненных сил и здоровых чувств. Это-то я в них и люблю.
– Один положил ноги на стол, – продолжал Сэм, не обращая внимания на слова своего хозяина, – и пьет бренди, не разбавляя водой, а другой, в очках, поставил бочонок с устрицами между колен, работает, как паровая машина, глотает, а раковины швыряет в молодого парня, страдающего водянкой, который спит крепким сном в углу у очага.
– Эксцентричности гения, Сэм! – сказал мистер Пиквик. – Можете идти.
Сэм удалился. Мистер Пиквик по прошествии четверти часа спустился к завтраку.
– Вот, наконец, и он! – воскликнул старый мистер Уордль. – Пиквик, это брат мисс Эллен, мистер Бенджемин Эллен. Мы его зовем Бен, так же можете звать и вы, если хотите. Этот джентльмен – его закадычный друг, мистер...
– Мистер Боб Сойер, – вмешался мистер Бенджемин Эллен, после чего мистер Боб Сойер и мистер Бенджемин Эллен дружно расхохотались.
Мистер Пиквик поклонился Бобу Сойеру, а Боб Сойер поклонился мистеру Пиквику; затем Боб и его закадычный друг принялись очень усердно за стоявшие перед ними кушанья, и мистер Пиквик получил возможность разглядеть обоих.
Мистер Бенджемин Эллен был грубоватый, плотный, коренастый молодой человек с черными волосами, довольно короткими, и белой физиономией, довольно длинной. Он был украшен очками и носил белый галстук. Из-под его однобортного черного сюртука, застегнутого до подбородка, виднелись панталоны цвета соли с перцем, заканчивавшиеся парой неважно вычищенных башмаков. Хотя рукава его сюртука были короткие, но никаких признаков манжет не обнаруживалось, и хотя шея его была достаточной длины, чтобы найти на ней место для воротничка, она не была украшена ничем, напоминающим эту принадлежность туалета. В общем, у него был слегка потрепанный вид, и вокруг него распространялся аромат удушливых кубинских сигар.
Мистер Боб Сойер был облачен в одеяние из грубой синей материи, каковое одеяние – ни пальто, ни сюртук – походило на то и другое и носило на себе отпечаток дешевого неряшливого франтовства, свойственного молодым джентльменам, которые курят на улице днем, кричат и вопят ночью, называют лакеев по имени и совершают много других поступков и подвигов столь же забавного свойства. На нем были клетчатые брюки и широкий грубый двубортный жилет. Выходя на улицу, он брал с собою толстую трость с большим набалдашником. Он избегал перчаток и, в общем, слегка смахивал на подгулявшего Робинзона Крузо.
Таковы были два достойных джентльмена, с которыми познакомился мистер Пиквик, когда уселся завтракать в рождественское утро.
– Прекрасное утро, джентльмены! – сказал мистер Пиквик.
Мистер Боб Сойер слегка кивнул в ответ на это замечание и попросил мистера Бенджемина Эллена передать горчицу.
– Издалека приехали сегодня, джентльмены? – осведомился мистер Пиквик.
– Из «Синего Льва» в Магльтоне, – коротко ответил мистер Эллен.
– Вам следовало бы присоединиться к нам вчера вечером, – заметил мистер Пиквик.
– Пожалуй, следовало бы, – отозвался Боб Сойер, – но бренди был слишком хорош, чтобы спешить. Верно, Бен?
– Разумеется, – согласился мистер Бенджемин Эллен. – И сигары были неплохи и свиные котлеты. Верно, Боб?
– Совершенно верно, – сказал Боб.
Закадычные друзья атаковали завтрак еще усерднее, словно воспоминание о вчерашнем ужине послужило новой приправой к кушаньям.
– Приналягте, Боб! – поощрительно сказал мистер Эллен своему приятелю.
– Я это и делаю, – ответил Боб Сойер.
Нужно отдать ему справедливость – он это делал.
– Ничто так не возбуждает аппетита, как препарирование трупов, – сказал мистер Боб Сойер, окидывая взглядом стол.
Мистер Пиквик слегка вздрогнул.
– Кстати, Боб, – сказал мистер Эллен, – вы уже покончили с той ногой?
– Почти, – отозвался Сойер, кладя себе на тарелку полкурицы. – Для детской ноги она очень мускулиста. – Да? – небрежно осведомился мистер Эллен.
– Очень, – отозвался Боб Сойер, набив полный рот.
– Я записался на руку, – сказал мистер Эллен. – Мы в складчину берем труп, список почти заполнен, вот только не можем найти никого, кто бы взял голову. Не хотите ли?
– Нет, – ответил Боб Сойер, – такая роскошь мне не по карману.
– Вздор! – сказал Эллен.